«Здравствуй, племя молодое, незнакомое»: Українське кіно на 6-му Одеському МКФ
24.07.2015
Кінокритик, член НСКУ Олександр Гусєв, що був у журі Міжнародної федерації кінопреси (FIPRESCI) Шостого Одеського МКФ, підбив для видання Українська правда. Життя українські підсумки кінофестивалю.
Прежде один из любимых вопросов отечественных журналистов - "какой украинский фильм вам больше всего нравится?" - приводил зарубежных гостей в трепет, вынуждая их неуверенно вспоминать названия лент, снятых более полувека назад.
Особенно часто в эту трудную минуту иностранцев выручало упоминание "Человека с киноаппаратом" Дзиги Вертова. Специальный показ этого фильма на Потёмкиной лестнице, ставшей кинозалом для 15-тысячной аудитории, с живым музыкальным сопровождением Майкла Наймана, стал лучшей данью уважения украинской киноклассике, её столь парадоксальной творческой свободе, её художественным открытиям и её актуальности для современной культуры.
Между тем кинематографическая Украина больше не является для остального мира пустыней, в которую превращён некогда цветущий край. Мне раз за разом доводилось слышать, как без всяких журналистских допросов граждане Франции, Швеции, Сербии и Австралии рассказывали, где им удалось посмотреть "Племя" Мирослава Слабошпицкого ("А это правда, что у вас его не захотели посылать на "Оскар"?.."), "Гамер" Олега Сенцова, ленты о Евромайдане.
- Когда все эти фильмы, - сказала мне коллега из Германии, - полнометражные и короткометражные, игровые и документальные, вдруг стали появляться у нас один за другим, я подумала, что всё это не могло возникнуть на пустом месте и как-то с удивлением обнаружила, что один из моих любимых авторов, великий русский режиссёр Кира Муратова, в действительности является великим украинским режиссёром.
Шестой Одесский международный кинофестиваль продемонстрировал, что, вопреки тяжёлой политической и экономической ситуации, украинский кинематограф укрепляет свои позиции. С особенной очевидностью об этом свидетельствовала короткометражная секция национального конкурса, изобиловавшая именами молодых авторов, уже получивших признание завсегдатаев отечественных и международных фестивалей.
Останавливаюсь на этом отдельно, поскольку если раньше даже самые одарённые из начинающих постановщиков после первой же работы, обратившей на себя внимание, буквально растворялись в культурном небытии, в атмосфере творческой апатии, сейчас мы имеем дело с молодыми кинематографистами, от которых будет не так просто отделаться. Талант сочетается в них с безоглядным энтузиазмом, готовностью преодолевать невзгоды неблагоприятного социокультурного климата.
С упрямой настойчивостью они требуют поддержки от академических и министерских структур, бездеятельных и косных, но при этом способны каким-то образом, поодиночке или же объединяясь в творческие группы, подобные "СУКу (Современному Украинскому Кино)", создавать фильмы и без госфинансирования, и без университетских протекций.
Прежде в отечественном кино доминировали надуманные, выхолощенные мелодрамы, беззубые и примитивные комедии, эскапистские экскурсы в абстрактную старину казацкого золотого века или героического сопротивления коммунистическим оккупантам. Основной чертой творчества нынешних режиссёров, для которых Шестой ОМКФ стал настоящей парадной перекличкой, является стремление стереть преграду между экранным пространством и кинозалом, осмыслить реальность, ожидающую зрителей за пределами кинотеатров.
Разумеется, речь идёт не только о Евромайдане и идущей на востоке страны войне, хотя и эти темы нашли своё отражение в представленных картинах - здесь стоит в первую очередь отметить "Стену" Михаила Москаленко (специальный диплом жюри национального конкурса), в которой агрессивной и популистской риторике власть предержащих противопоставлены монологи простых граждан, военных, волонтёров, художников, убеждённых, при всех различиях выбранной ими гражданской активности, что стены между людьми и народами необходимо разрушать, а не возводить.
Чаще же фильмы молодых режиссёров повествуют о причинах нынешних катаклизмов, всевластии коррупции, отсутствии перспектив и амбиций, многолетнем гражданском равнодушии, распаде социальных связей. В некоторых фильмах эта атмосфера безынициативности и отчуждения сгущается до абсурда - в лентах "Погружение" Александра Зырянова, "Вес" Юрия Шилова, "Больничка" Оксаны Казьминой персонажи существуют в некоей патологической обособленности, и даже чрезвычайные ситуации, требующие вмешательства и участия, почти не способны заставить их взаимодействовать друг с другом.
Противоположным примером тесных и при этом предельно откровенно показанных взаимоотношений можно назвать "Вдалеке" Екатерины Горностай, получившую от жюри национального конкурса награду за лучшую актёрскую работу- дуэт Виктории Миронюк и Андрея Палатного. Происходящее сводится здесь к снятому одним кадром разговору молодых супругов, демонстрирующему способность авторов к радикальному душевному эксгибиционизму, ошеломившему многих зрителей. Обсуждение сексуальных проблем оказывается в ленте Горностай чем-то средним между семейной терапией и исследованием изменений, которым неизбежно подвергаются чувства возлюбленных.
В то время как герои "Вдалеке" способны хотя бы в пределах супружеской постели прийти к взаимопониманию и гармонии, в большинстве картин конкурса коммуникация персонажей оборачивается самыми драматическими последствиями, свидетельствуя о нарушении нравственных и социальных координат.
"Мужская работа" Марины Степанской, отмеченная жюри национального конкурса "Золотым Дюком" как лучший короткометражный фильм, предстаёт метафорой состояния украинского общества.
Центральные персонажи ленты по поручению своего начальника пытаются "решить проблемы". Проблемами в их мире являются недостроенный собор, который "достраивать бессмысленно, сносить дорого", но можно превратить во что-нибудь полезное вроде склада, а также фермер, пытающийся защитить от их посягательств свою землю, так что с ним "может мягко не получиться". Фильм Степанской изображает мрачное пространство бесправия и бездуховности, обречённости бунта тех немногих, кто сохранил способность отстаивать справедливость.
При сложившихся обстоятельствах вполне естественным спасением представляется бегство, стремление выбраться за пределы родной провинции, пришедшей в окончательный упадок, и найти пристанище в более благополучном мегаполисе, а то и вовсе за границей.
Однако эти попытки оказываются обречены на провал, столкнувшись с животной, инстинктивной ненавистью окружающих, вполне довольных своим жалким прозябанием и готовых уничтожать всех, кого не удовлетворяет существующее положение вещей, всех, кто намерен воплотить в жизнь свои надежды - об этом выразительно повествуют "Карусель" Никона Романченко и "Остановка" Константина Петрушенко.
Пожалуй, проблемы и конфликты современного украинского общества с наибольшей полнотой и достоверностью - и при этом верой в способность их преодоления, - представлены в ленте Филиппа Сотниченко "Сын", названной лучшей короткометражной работой национального конкурса жюри Международной федерации кинопрессы (ФИПРЕССИ).
По своему сюжету фильм является камерной драмой о взаимоотношениях бывших супругов, борющихся за своего сына, но за каждым из персонажей, при всей их драматургической достоверности, детализации черт их характера и быта, стоят узнаваемые социальные типажи. Женщина, привлекательная и целеустремлённая, рассчитывает эмигрировать вместе с ребёнком, мужчина клянётся, что никогда не согласится расстаться с сыном, никогда не подпишет соответствующий документ.
Мелкими, будто случайными деталями, лучше всего свидетельствующими о подлинном таланте - одеялом с детским рисунком, в которое кутается герой, мимолётным взглядом, брошенным на него бывшей женой, полном снисходительной жалости, - авторы дают понять, что в этой схватке мужчина обречён с самого начала, что этот человек, не лишённый достоинств, но инфантильный, не способный найти своё место в окружающей действительности, в мире, где для достижения успеха необходима подлинная душевная стойкость или отсутствие всяких принципов, окажется безвольной, пассивной жертвой обстоятельств.
Более эмоционально ломкий, более склонный к рефлексиям, чем его беспечный отец, бард-алкоголик, он является таким же беспомощным и бесполезным аутсайдером, что заставляет зрителя невольно желать ему поражения, ведь оно помешает разделить эту участь его сыну.
И всё же взгляд Сотниченко на наш мир не так уж безнадёжен. В одном из эпизодов машина, в которой находятся герои, проезжает мимо блокпоста участников протестных акций Евромайдана, и мы понимаем, что этот мимолётный образ протеста является свидетельством, что та невыносимая ситуация, тот временной период, в котором существуют персонажи картины - эпоха безвременья, "болотной" стабильности, повседневного бесправия и комфортного равнодушия, - близка к своему завершению, уже окутанная дымом горящих шин.
Полнометражная секция национального конкурса состояла из двух равных по количественному составу и весьма неравнозначных по качеству частей, игровой и документальной. Две из трёх документальных картин, "Живая ватра" Остапа Костюка и "Вагрич и чёрный квадрат" Андрея Загданского, уже были известны украинским киноманам по показам в рамках киевских фестивалей.
В Одессе один из лучших украинских фильмов о величии, красоте и обречённости традиционного ремесла и изысканное повествование о крупном художнике и крупной личности, чей портрет представлен на фоне тоталитарной эпохи, пытающейся распространиться и на современность, были приняты публикой не менее тепло. Многие считали эти произведения основными кандидатами на получение наград в национальном конкурсе. Но главное жюри программы лишь отметило диплом ленту Остапа Костюка, а жюри ФИПРЕССИ назвало победителем третью из документальных лент, "Диббук. История странствующих душ" Кшиштофа Копчинского, воспринятую весьма неоднозначно.
Фильм польского режиссёра, спродюсированный одной из центральных фигур украинской документалистики, программным директором фестиваля Docudays UA Геннадием Кофманом, многие поспешили объявить "несвоевременным". С этим в определённом смысле можно согласиться, ведь подобные произведения следовало создавать и распространять гораздо раньше - это позволило бы, быть может, избежать многих из наших нынешних проблем. Как писал Тарас Шевченко в послесловии к "Гайдамакам", "серце болить, а розказувать треба: нехай бачать сини і внуки, що батьки їх помилялись, нехай братаються знову з своїми ворогами".
Собственно центральное событие "Гайдамаков", уманская резня, омрачает общение героев "Диббука", паломников-хасидов и жителей Умани. И те, и другие, наполненные взаимным недоверием и неприязнью, повторяющие самые нелепые, самые вздорные клише о представителях иной национальности, предстают удобными жертвами исторического невежества и политических манипуляций.
На украинского зрителя особенно болезненное впечатление производят "украинские", а не "хасидские" эпизоды, свидетельствующие, что кровавые трагедии нашей истории не просто не получили должного осмысления, но и навязываются нашим соотечественникам в самой искажённой, дикой трактовке.
Фразы простых уманчан о том, что, дескать, истребление десятков тысяч евреев войсками Хмельницкого стало важным этапом обретения Украиной своей независимости, можно воспринимать как бред случайных городских сумасшедших, к которым не стоит относиться всерьёз.
Однако не так просто отмахнуться от сцены, посвящённой школьному уроку истории с его смесью слезливой сентиментальности и почти сладострастного описания пыток, урока, в котором детей учат считать героями Ивана Гонту и Максима Железняка, или эпизода, в котором солдат призывают следовать примеру тех же гайдамацких лидеров, защищая, подобно им, своих побратимов-украинцев. При этом местные жители, учителя и офицеры вовсе не подвергают сомнению участие в опустошившем Умань побоище Железняка и Гонты (в случае с последним опровергаемое историческими источниками), а прославляют их именно как его организаторов.
Даже крест, возведённый без церковных санкций на традиционном молитвенном месте хасидов, предстаёт здесь не символом веры, символом покаяния и смирения, прощения и любви, а меткой этнической принадлежности, способом утверждения своего национального превосходства и унижения инородцев, способом провокации вражды и ненависти.
На примере этого конфликта авторы показывают, что расистские предрассудки и другие проявления ксенофобии вполне естественны для человека и человеческого сообщества. Для того же, чтобы их преодолеть, необходимы грамотная культурная и образовательная политика и подлинное нравственное усилие отдельных людей, способных увидеть в ином самих себя. Образцом такого человека предстаёт пожилой обитатель уманского пригорода, по собственной инициативе ухаживающий за могилами евреев, чьи родственники давно разъехались по всему свету.
Что же до общества в целом, то обоснованность наших надежд на лучшее завтра подтверждает создание подобных фильмов и возможность увидеть их на большом экране в полном, не урезанном виде (как говорили в кулуарах фестиваля, украинские чиновники настаивали на 25-минутном сокращении) вопреки неудовольствию той или иной части аудитории.
Игровой раздел оказался куда менее ровным. Фильмы "Captum" Анатолия Матешко и "Полёт золотой мушки" Ивана Кравчишина, находящиеся словно на разных полюсах в смысле соотнесённости с окружающей действительностью, были весьма близки своей эстетической ценностью, в случае с обеими картинами представляющей собой скорее отрицательную величину.
Создателей "Captum" можно приветствовать за первый в полнометражном игровом кино непосредственный отклик на войну на востоке Украины, за их готовность говорить о трагедии наших соотечественников, не стесняясь в выражениях и в выразительных средствах. Также стоит отметить, что в этой картине о нескольких военных и гражданских, томящихся в плену в покосившемся сарае, и их безжалостных стражах акцент сделан не на осуждении той или иной стороны конфликта, а на общечеловеческих ценностях, от которых столь многие из нас отступают, беря в руки оружие.
При этом фильм представляет собой тот досадный случай, когда отсутствие таланта и попросту хорошего вкуса делает честность неотделимой от эксплуатации. Стремясь удерживать драматическую тональность повествования на одной визжащей ноте, авторы чередуют вопли, рыдания, пытки, убийство кота и прочие непотребства, перемежая их с диалогами, в которых неуклюже пытаются совместить глубокомысленные разглагольствования с люмпенской бранью. В результате происходящее оставляет впечатление бестолковой истерики, которую пытаются выдать за наследование жанровых традиций плача античных трагедий.
В жизнерадостной комедии "Полёт золотой мушки", переплетении нескольких историй из жизни обитателей карпатского села, при желании и большой усидчивости можно найти несколько забавных моментов, однако в целом это произведение, авторы которого старательно и безуспешно пытаются воспроизвести стилистику сербских комедий, является настоящим парадом нелепости и безвкусицы. Любые издевательства мэтров авторского кинематографа сумеет выдержать тот зритель, который без стона высидит сцены, где герои таскают тело умершего отца по домам родственников, официальным учреждениям и столовым, в то время как покойный старик не перестаёт дышать и моргать.
Но наибольшим эмоциональным накалом было отмечено обсуждение ленты Евы Нейман "Песнь песней". Неожиданная победа этой экранизации повести Шолом-Алейхема не только в национальном, но и в международном конкурсе (по версии жюри обеих программ) сделала её мишенью самой яростной критики, заставив забыть об очевидном художественном провале других игровых украинских картин. Фильм обвиняли в отсутствии сюжета, в излишней декоративности, в том, что он похож скорее на музейную экскурсию, чем на кинопроизведение.
"Песнь песней" и в самом деле подчас напоминает оживление музейной экспозиции, однако, на мой взгляд, это ещё заостряет вызываемое просмотром чувство утраты, тоски по исчезнувшему миру, ведь пространство, в котором разворачивается действие картины, штетл 1905-го года, и является для нас музеем утраченных образов, прежде всего литературных.
Нейман выводит на экран типажи и быт еврейских местечек Украины, знакомые нам по произведениям Шолом-Алейхема, Исаака Башевиса Зингера, Бруно Шульца. Подчас они предстают похожими на объёмные картины, чьи герои либо поглощены каким-нибудь занятием, не взаимодействуя друг с другом, либо и вовсе застывают в выразительных позах, словно призраки, явившиеся к нам в гости из царства мёртвых, словно зыбкие, хрупкие воспоминания.
Сюжет литературного первоисточника, пронзительная история любви юноши и девушки, не теряется среди этих статичных картин, а сплетается с ними, как поток любовных восклицаний героя Шолом-Алейхема сплетается с пассажами из Библейской "Песни песней". Обречённость чувства Шимека и Бузи будто рифмуется с обречённостью всего их мира, который меньше чем за полвека будет стёрт с лица земли, но при этом страсть молодых людей, разыгранная в декорациях еврейской старины и выраженная словами вечной книги, свидетельствует о неизбежности возрождения, о конечном торжестве жизни и любви.
Как бы то ни было, можно только приветствовать самые горячие обсуждения как этических, так и эстетических качеств украинских лент в надежде, что эти споры выйдут за пределы узкого круга кинематографистов и киноманов. Ведь до сих пор отечественный кинопроцесс почти не привлекал внимания публики за пределами считанных фестивальных площадок и артхаусных кинотеатров, хотя в настоящее время можно без всяких снисходительных преувеличений сказать, что современному украинскому кинематографу есть, что предложить городу и миру.
Олександр Гусєв, Українська правда. Життя, 23 липня 2015 року