Олександр Сокуров: Олег Сенцов буде правий, якщо усе що він пережив, усі гіркоту та образу втілить у фільм
02.05.2016
У травні 2016 року може відбутися обмін українських політв'язнів, у тому числі Олега Сенцова, на засуджених в Україні росіян. Одним із небагатьох російських діячів культури, які закликали звільнити українського кінорежисера, був Олександр Сокуров. В інтерв'ю The New Times він розповів про своє ставлення до політичних в'язнів і протистояння Росії та України.
Наталья Шкуренок, The New Times
Вы неоднократно вступались за Олега Сенцова. Почему молчат остальные деятели кино? Им ничего не надо или вам надо больше других?
У людей разный общественный темперамент, хотя все должны уметь произносить нелицеприятные слова, когда этого требует ситуация. Например, на последнем заседании Совета по культуре при президенте я предложил обратиться с письмом к президенту Путину с просьбой прекратить все, что происходит вокруг Олега Сенцова… Меня не поддержал никто! Там были кинорежиссеры, но никто не откликнулся. Более того, на меня начали покрикивать. Конечно, у каждого своя политика, своя заинтересованность. Но на мой взгляд, Совет по культуре должен защищать гуманитарные интересы страны, а не сиюминутные политические интересы руководства государства. В этом моя точка зрения кардинально расходится с точкой зрения большинства членов Совета.
Сейчас в судьбе Сенцова наметились позитивные перемены. Это результат вашего заступничества?
С самого начала я был уверен, что не будет он сидеть эти кошмарные двадцать лет, что все это абсурд. За него заступались европейские кинематографисты, режиссеры. Сработали и очевидная жестокость, и бессмысленность приговора. Подумайте: единственный кинорежиссер в цивилизованном мире сидит в тюрьме, и в какой?! На Севере! Это одно из самых безобразных решений, что при моей жизни принималось у меня на Родине. Мне обидно и стыдно за это.
Не получится, что Россия создает таким образом ореол мученика Сенцову?
Олег — хороший режиссер, начинающий профессионал, социально ориентированный. Теперь, отсидев в российской тюрьме, он вернется домой… И будет прав, если все, что он пережил за это время — отлученный от семьи, от детей, — вся горечь и обида, которые накопились, выльются в фильм. Я хочу посмотреть этот фильм, хочу посмотреть в лица моих коллег из Совета по культуре, которые его увидят. Они-то наверняка не считают себя виновными в этом абсурде, как и наши политики.
Та же судьба постигла и Надежду Савченко, гражданку Украины, служившую в армии и выполнявшую свой воинский долг. Что с этим теперь делать?
Ситуация с Савченко кажется мне несколько иной, но в любом случае есть очень простой выход: обменять всех на всех и прекратить манипуляции судьбами людей. Военнослужащий не отвечает за действия правительства, которому он присягнул. На войне он обречен убивать, но не он начал, его профессиональный долг — выполнять приказ командира. Ситуация с Сенцовым или Савченко очень простая: политики создали коллизию, в которую оказались вовлечены обычные люди, они по вине политиков вынуждены были делать то, чего в обычной жизни не сделали бы. Поэтому для начала надо убрать из этого тяжелого уравнения всю политическую составляющую: всех вернуть домой и создать при содействии какой-то нейтральной силы зону нейтралитета.
Каким вы видите разрешение ситуации с Крымом?
Согласен с Явлинским: он предложил под эгидой международных и украинских организаций еще раз провести референдум. Это надо сделать, потому что украинская сторона считает первый референдум неправомочным. И если новый референдум повторит те же результаты, надо принять их как реальность.
Примерно месяц назад по интернету прошла информация, что на встрече в Крыму вы назвали присоединение Крыма аннексией, а действия России незаконными…
Этого я не говорил. В музыкальном театре Симферополя мы показывали фильм «Александра». Я был встречен очень раздраженно частью крымских татар. Они предъявляли мне какие-то претензии, видимо, забыв, что у меня в фильме «Дни затмения» один из героев — крымский татарин, забыв, что именно я первым еще при советской власти говорил о проблемах крымских татар. На встрече я сказал другое: вы должны понимать, что вошли в состав больного государства, Россия тяжело больна, и вы сейчас будете болеть вместе с Россией. Нужно было подумать об этом, когда принимали решение войти в Россию: теперь вы стали частью болеющего государства.
После событий на Украине тема российской военной угрозы стала одной из самых актуальных в Европе, а тут и война в Сирии подоспела. Это очередная «болезнь» или провокативная демонстрация силы?
Несколько лет назад Путин публично заговорил о сложной ситуации в Сирии, о том, что ее нельзя решить, как в Багдаде. Сейчас Сирия превратилась почти в глобальную историю. Путин давно предупреждал об этом, но никто не обратил внимания. Европа шаг за шагом совершает ошибочные действия в последние годы. Россия — большая страна, у большого государства — всегда большая армия, которая не может просто так сидеть по казармам. Иметь такие военно-космические силы и не проверять их в реальных военных условиях? Президент как верховный главнокомандующий обречен был так поступить.
Значит, российская военная угроза — реальность для мира?
Россия может быть угрозой для тех, кто ей угрожает в ее понимании. Но я считаю, что реальной российской военной угрозы не существует: за спиной армии-агрессора должно стоять мощное индустриальное государство, у нас его нет. Еще одной мобилизации, войны со всеми наша страна не переживет, несмотря на то что население к ней готово и хочет воевать. А чем еще должен руководствоваться президент?
Почему не попробовать здравым смыслом и интересами государства?
Так интересы государства выражены настроением народа. Но народ не видит пустоты у себя за спиной, а президент обязан ее видеть, разве нет? Он не берет на себя эти функции, его с воодушевлением слушают или подобострастно молчат. Мне кажется, решения президента страны имеют исключительно тактический характер, а не стратегический. Политическая обстановка в стране до того сложная, что ее до конца оценить не могут ни администрация президента, ни общественные или политические круги, ни журналисты, пасуют все.
Ходят слухи, что вы собираетесь снимать комедию, это правда?
Да, мы взяли исторический сюжет. События давние, период Второй мировой войны. Предполагаю еще ставить в Италии спектакль по мотивам одной из пьес Бродского. Но это планы.
Созданный вами Фонд поддержки молодых кинематографистов существует почти три года. Что уже сделали?
Фондом «Пример интонации» совместно с «Ленфильмом», Фондом Владимира Смирнова, Клубом 418 и правительством Санкт-Петербурга за два года сделано семь игровых короткометражных фильмов, один фильм документальный полнометражный, сейчас закончили фильм по мотивам повести Фазиля Искандера «Софичка», который сняла моя бывшая ученица Кира Коваленко. Это первый фильм, снятый в Абхазии на абхазском языке. На мой взгляд, получился интересным. Мой ученик Кантемир Балагов будет снимать большую игровую картину — надеюсь, мы соберем средства на нее в Петербурге. Это современный сценарий, современная жизнь — взаимоотношения двух семей, людей разных национальностей. «Ленфильм» буквально вчера принял к производству фильм моего выпускника Саши Золотухина «Слухач» — историю русского солдатика времен Первой мировой войны, который во время газовой атаки потерял зрение и был принят на службу «слушать небо». Собираемся подавать в Министерство культуры сценарий молодого режиссера Владимира Битокова. Если молодым сейчас не помочь, им никто не поможет.
Насколько я знаю, вы везете фильмы Фонда и дипломные фильмы на фестиваль в Грузию?
Да, мы отобрали несколько лент на фестиваль в Тбилиси, там же покажут и «Франкофонию», это конец мая — начало июня. Я никогда в Грузии не был. Очень надеюсь, что часть работ моих выпускников покажут по «Культуре» в июне. Мой курс, выпущенный в жизнь в Кабардино-Балкарском университете в прошлом году, — первый выпуск режиссеров на Северном Кавказе за всю историю. Особая благодарность за это бывшему ректору университета Барасби Карамурзову. Сейчас все двенадцать выпускников выходят на полные метры, спустя всего лишь год после выпуска, это молодые люди из Кабардино-Балкарии, Чечни, Дагестана. Надо им помогать.
То есть вы фактически выполняете программу развития кинематографа, за которую должно отвечать Министерство культуры? Так, может, вас сделать министром?
Не-е-е.
Наталья Шкуренок, The New Times, 25 квітня 2016 року, №14—15